70 лет Победы

[Tamplier]

Думаю, все знают, что вышла серия пятирублевых монет посвященных партизанам и подпольщикам Крыма.
Среди монет данной серии меня заинтересовала монета про оборону Аджимушкайских каменоломен. Для меня эта странички истории была белым пятном. Возможно, что и Вам друзья это НУЖНО знать и помнить.
Гарнизон Аджимушкая
Потери советских войск могли быть и больше, если бы не инициатива и воинская доблесть некоторых офицеров, особенно начальника боевой подготовки полковника Павла Максимовича Ягунова. Возглавив запасной полк, присоединив к нему несколько сот курсантов военных училищ, бойцов и командиров 276-го стрелкового полка НКВД, 95-го пограничного полка и остатки других отступающих частей, Ягунов смог организовать оборону севернее посёлка Аджимушкай. Находясь в районе каменоломен, сводная группа нанесла несколько дерзких контрударов.
Немцы не могли понять, откуда появляются внезапно атакующие красноармейцы. Они замешкались, что позволило многим (140 тысяч человек) эвакуироваться на Таманский полуостров. До 19 мая шли упорные бои у каменоломен. Подтянув свежие силы и танки, немцы всё-таки блокировали каменоломни и загнали наших бойцов под землю. Но все атаки были отбиты. К подземному гарнизону прорвались остатки наших частей, в частности 300 танков под командой подполковника Г.М. Бурмина, до этого упорно защищавшие район завода Войкова. Более 10 000 солдат укрылись в Больших каменоломнях, 3000 — в Малых.
Не сумев захватить каменоломни, немцы накрепко блокировали их, надеясь, что голод и жажда сломят наших солдат. А жажда была страшная. Колодцы находились снаружи, под постоянным прицелом пулемётов. За каждый глоток воды приходилось драться. По воспоминаниям немногих выживших бойцов, «за ведро воды платили ведром крови».
В конце концов немцы попросту засыпали колодцы. Но подземный гарнизон держался. Бойцы сосали камни и стены катакомб, добывая живительную влагу, а затем вырыли подземный колодец. В жестоком бою они отбили и затащили в туннели полевую кухню.
Тогда фашисты, стремясь уничтожить не сдающийся отряд, пошли на запрещённый приём: в обход всех международных конвенций они применили химическое оружие, закачивая в катакомбы смешанный с отравляющим газом дым. Варварский акт гитлеровцы мотивировали тем, что в каменоломнях находятся не военнослужащие, а бандиты-партизаны. Однако это была ложь.
Ягунову и его командирам удалось даже в таких нечеловеческих условиях установить чёткий порядок и дисциплину. Гарнизон делился на батальоны, роты, взводы. Велась наблюдательная и караульная служба. Строгий распорядок дня, боевая подготовка, изучение оружия, политзанятия, наряды — все как в действующей армии. Чтобы спастись от удушающих газов, соорудили примитивные газоубежища. Солдаты подземной крепости продолжали держаться, совершая по ночам дерзкие вылазки, уничтожая вражеские посты и добывая боеприпасы и продовольствие. Когда погиб Ягунов, его заменил танкист Бурмин.
Немцы были вынуждены держать возле каменоломен усиленные части из наиболее стойких солдат и эсэсовцев. Когда попробовали в охрану поставить румын, наши через неделю их вырезали. Солдаты противника предпочитали идти на фронт, нежели нести караульную службу у каменоломен. Среди них царил мистический ужас перед этими истощёнными и оборванными «исчадиями подземелий».
Наши бойцы держались в катакомбах Аджимушкая долгих 170 дней. Только 30 октября 1942 года немцы окончательно захватили каменоломни и взяли в плен нескольких живых защитников. Из примерно 13000 человек, которые спустились в катакомбы, после осады в живых остались только 48.

[BeWita]

Сообщение от Tamplier

..
Тогда фашисты, стремясь уничтожить не сдающийся отряд, пошли на запрещённый приём: в обход всех международных конвенций они применили химическое оружие, закачивая в катакомбы смешанный с отравляющим газом дым. Варварский акт гитлеровцы мотивировали тем, что в каменоломнях находятся не военнослужащие, а бандиты-партизаны. .
....

Ох, как сейчас это актуально.
А историю про катакомбы помню еще в детстве читал у отца много книг про войну было

[Бомж]

Сообщение от Tamplier

про оборону Аджимушкайских каменоломен.

В 1984 году будучи как и все тогда пионером мне довелось побывать в пионерском лагере на берегу Азовского моря, в Темрюкском районе. За время смены нас два раза возили на экскурсии в города-герои Новороссийск и Керчь. Естественно в Керчь плыли на пароме. Но я не о том. В Керчи кроме всего прочего основное место где мы были это именно Аджимушкайские каменоломни. Скажу сразу впечатление осталось неизгладимое. Во время экскурсии в свете фонарей увидел все то чем жили защитники катакомб: и жилые помещения и детские и даже операционные палаты. Стоит там трактор от которого, правда не долго шло электропитание.
Помню в сентябре, когда начался учебный год и мы писали сочинения о том как провели лето, то я писал именно о Керчи, об Аджимушкайских каменоломнях.

[Tamplier]

Воздушный бой над Нишем
Думаю, все знают, что во время Великой Отечественной войны американцы были нашими союзниками. Но, подлости и ударов в спину можно от них было ждать всегда.
7 ноября 1944 года авиация США нанесла удар по расположению войск Советского союза.
«РАМЫ» С БЕЛЫМИ ЗВЕЗДАМИ
Утро 8 ноября 1944 года для Сталина было омрачено неожиданным докладом заместителя начальника Генерального штаба Красной армии генерала Антонова о трагедии, произошедшей накануне в районе югославского города Ниш: в результате авианалета американских союзников погибли 34 советских военнослужащих, включая командира 6-го гвардейского стрелкового корпуса гвардии генерал-лейтенанта Котова, еще 39 человек были ранены, до 20 автомашин с грузами оказались сожжены. Вот так подарок к 27-й годовщине Октябрьской революции преподнесли союзники!
Верховный сразу же потребовал срочного расследования обстоятельств дела. На стол легло подробное донесение на основе материалов, подготовленных на месте командующим 17-й воздушной армией генерал-полковником авиации Судцом и начальником штаба армии генерал-майором авиации Корсаковым.
В донесении сообщалось: «…установлено, что в 12 часов 40 минут 7 ноября 1944 года над городом Ниш (северо-западные окраины) курсом 120 градусов и на высоте двух тысяч метров появилась группа самолетов типа «Лайтнинг» (Р-38, «Молния»). Над аэродромом она перестроилась в растянутый правый пеленг и, спустившись на 40-50 метров, начала расстреливать автотранспорт и войска, продвигавшиеся по дороге Ниш-Алексинац-Делиград-Роянь, действуя по одному и производя по несколько заходов вдоль дороги…»
Как оказалось, американские пилоты производили пулеметно-пушечный, ракетный и бомбовый огонь по подразделениям 6-го гвардейского стрелкового корпуса 3-го Украинского фронта, находившегося на марше. К тому времени сопротивление немцев было уже сломлено — их авиации в воздухе быть не могло. И командование средиземноморских ВВС США не могло не знать об этом.
Советским командирам не сразу удалось разобраться в ситуации. Вот как вспоминал об этом бывший заместитель командира эскадрильи 707-го штурмового авиаполка 186-й штурмовой авиадивизии, Герой Советского Союза, полковник Николай Шмелев: «Утро 7 ноября выдалось погожим. Окутанный легкой дымкой город Ниш был украшен красными флагами и транспарантами. Авиаторы нашего полка стройными колоннами вышли на просторный плац. Приняв рапорт, подполковник Шевригин подал команду: «Вольно!». Заместитель командира по политчасти Сивуд вышел на середину строя и приказал 1-й и 3-й эскадрильям развернуться флангами к середине. Образовалось нечто вроде буквы «П».
— Товарищи! — подчеркнуто торжественно начал подполковник Сивуд. — Сегодня весь советский народ празднует 27-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической…
— «Рамы!» — прервал его чей-то возглас. — Фашисты пикируют на наш аэродром!
Все, как по команде, повернули головы на юг. Из-за гор вылетела большая группа двухкилевых самолетов. Некоторые из них уже свалились в пике. Послышались глухие разрывы. Один за другим на аэродром пикировали и остальные.
— Разойдись! В укрытия! — скомандовал Шевригин.
— Знамя в штаб! — распорядился подполковник Лопаткин.
— Ничего не понимаю, — развел руками Сивуд, когда мы вместе добежали до щели, отрытой возле забора. — 40 самолетов! Откуда они могли взяться?
И не только Василий — все мы были удивлены и озадачены. Ведь каждый знал, что на нашем участке у фашистов не было и нет такого количества авиации. А тут — целая армада! Супонин, Орлов и я, выбравшись из щели, встали под деревом. До аэродрома — около двух километров. Мы видели, как «рамы» одна за другой продолжали пикировать, штурмуя стоянки наших самолетов… И вот они уже совсем близко.
— Так это же не немцы, это американцы! Союзники! — закричали наши летчики, когда на двухкилевых самолетах стали отчетливо видны опознавательные знаки ВВС США. Да, это действительно были американские «Лайтнинги».
5:3 В ПОЛЬЗУ «ЯКОВ»
В то утро заместитель командира 866-го истребительного авиационного полка 288-й истребительной авиадивизии майор Дмитрий Сырцов (позже Герой Советского Союза) стоял над обрывом горы. Видимость была прекрасная, и он любовался нескончаемым потоком пехоты, двигавшейся с песней под духовой оркестр. «И вдруг в мелодию торжественных звуков, — вспоминал майор, — ворвался рев самолетов. Откуда они? То, что авиации у противника на данном участке фронта быть не может, совершенно точно. Так это же американские самолеты! Чего хотят наши союзники? Такое впечатление, что они по своей инициативе прикрывают с воздуха наши войска, хотя нужды в этом нет.
Тем временем одна группа самолетов образовала круг над городом, другая стала заходить для бомбежки. Дорога окуталась дымом. Наши воины размахивали красными знаменами, белыми лоскутами, сигнализируя авиаторам, что те напали на своих союзников. Но бомбы все летели и летели вниз.
Я бросился на аэродром. Бежать уже оставалось не так много, как шестерка американских самолетов пронеслась низко над землей и сбила наш взлетавший истребитель Як-9. Не добежав до КП, увидел, как энергично взмыл вверх дежурный самолет комэска, Героя Советского Союза капитана Александра Колдунова (впоследствии дважды Герой Советского Союза, главный маршал авиации, главнокомандующий войсками ПВО — заместитель министра обороны СССР), за ним — еще два. Я приказал поднять весь полк, взлетел и сам. Успел несколько раз повторить: «Огня не открывать! Подавать сигналы, что мы свои. Но союзники подбили еще один наш самолет. Летчик успел выпрыгнуть с парашютом…»
— Смотри, «ястребки» взлетели! — обрадованно толкнул меня в бок Дмитрий Супонин (летчик-штурмовик Николай Шмелев дополняет рассказ заместителя комполка). — В воздух действительно взмыло дежурное звено наших соседей. Убрав шасси, истребители разогнали у земли максимальную скорость и свечой полезли вверх. Они сразу вступили в бой. Первой же атакой каждая пара сбила по неприятельскому самолету. На помощь отважной четверке подоспели еще два самолета, а вскоре взлетел и весь полк. На фюзеляже одного из них мы заметили много звездочек и сразу догадались: его ведет Александр Колдунов (на тот момент он уже уничтожил около 30 самолетов противника, а по итогам войны — 46. — А.П.).
«Воздушный бой разгорался все сильней. Американцы, сбросив бомбы, сначала пытались защищаться. Но, не выдержав натиска наших истребителей, построились в «змейку», чтобы лучше прикрывать друг друга огнем передних пулеметов, и стали уходить в сторону города. Один из «Яков» стремительно спикировал с высоты на двухкилевой самолет и открыл огонь. 37-мм снаряд его пушки разорвался в центроплане «Лайтнинга» и тот, вспыхнув как факел, грохнулся на землю. «Як» проскочил вперед, но тут же попал под огонь другого бомбардировщика. Пулеметная очередь угодила в кабину истребителя: клюнув носом, он резко пошел вниз и разбился. Погиб кто-то из наших боевых друзей. В горле у меня запершило, на глаза навернулись слезы…
Пара наших самолетов стремительно пошла на сближение с американцами… Колдунов вплотную подошел к ведущему «Лайтнингу» и стал жестами показывать, что мы свои, союзники. (По свидетельствам Дмитрия Сырцова, до этого Александр Колдунов с близкого расстояния расстрелял сначала одного янки, затем еще троих. — А.П.) Его ведомый, лейтенант Виктор Степанов, бдительно охранял своего командира. Очевидно, американец наконец понял жесты и с набором высоты пошел на юг. За ним последовали и остальные «Лайтнинги». Проводив их до вершины горы, советские истребители покачали крыльями и повернули назад».
Сухие же строки донесения Сталину зафиксировали примерно следующее. Летчики дежурной пары, заметив американские опознавательные знаки (белая пятиконечная звезда, вписанная в синий круг), пытались указать самолетам «Лайтнинг» на их ошибку: подходили ближе, покачивались с крыла на крыло, давали сигнал «я свой самолет» и привлекали внимание на собственные опознавательные знаки. Но в ответ «Лайтнинги» начали атаковать наши Як-9, причем на взлетавшую на прикрытие очередную шестерку было предпринято нападение еще на взлете, при отрыве от земли. Командир 288-й истребительной авиадивизии, наблюдая за ходом боя с земли и получив по радио данные от своих истребителей, что все самолеты «Лайтнинг» имеют американские опознавательные знаки, отдал приказ: воздушных боев не вести, обеспечить только оборону»
— Один из сбитых американских пилотов на парашюте спустился недалеко от проезжей части и был подобран пехотинцами. Привезли его на аэродром, но поскольку никто не мог его допросить, я приказал отправить его в штаб 17-й воздушной армии, — вспоминает Дмитрий Сырцов.
Однако в донесении генералов Судца и Корсакова Верховному ни слова не было сказано о повторной атаке американцев. «А тем временем гроза, как говорится, отгремела, — рассказывает Николай Шмелев. — Полк штурмовиков снова построился на плацу. Все горячо обсуждали случившееся. Трудно было поверить, что это была ошибка».
— Опять «рамы!» Еще группа «Лайтнингов»! — послышались возгласы. Но на этот раз уже никто не побежал к щелям. Все недоумевали: неужели союзники вновь откроют по нам огонь?
«Вторая группа «Лайтнингов», насчитывающая тоже около 40 самолетов, перевалила через горный хребет. И опять повторилась страшная картина: самолеты один за другим входили в пике и сбрасывали бомбы на колонну наших войск. Находившиеся в воздухе «Яки» ринулись навстречу. Они стремительно проносились между «Лайтнингами», показывая свои опознавательные знаки. Однако не все американцы прекратили бомбежку и обстрел. Наиболее «непонятливых» пришлось убеждать огнем пулеметов и пушек. Над празднично украшенным городом с ревом кружилась целая армада самолетов. Александр Колдунов, как и в первый раз, пристроился со своим напарником Виктором Степановым к ведущему группы американских бомбардировщиков и стал указывать ему путь. В конце концов «Лайтнинги» не столько по желанию, сколько по принуждению прекратили штурмовку шоссе и повернули назад».
Понесенные потери впечатляли. Вот что говорит архивный документ: «в результате оборонительных воздушных боев нашими истребителями было сбито три самолета «Лайтнинг». Один самолет упал в километре северо-западнее Ниша, самолет и летчик сгорели. Другой упал в километре северо-восточнее аэродрома, самолет сгорел, летчик погиб. Оба тела похоронены в районе аэродрома… Третий упал в восьми километрах севернее аэродрома, в горах. Самолет, по наблюдению с воздуха, сгорел полностью. Еще два самолета, подбитые в воздушном бою, с дымящимися моторами ушли на низкой высоте на юго-запад. У одного из погибших летчиков найдено удостоверение личности и карта Италии без маршрута и каких-либо заметок…»
Потери были и у 866-го полка. «Лайтнинги» сбили два Як-9. Один советский летчик сгорел вместе с самолетом, второй получил тяжелые ранения и был отправлен в госпиталь. Еще один наш истребитель, преследуя американца, попал в зону огня своих аэродромных средств ПВО и был сбит. Летчик и самолет сгорели. От полученных ранений скончался в госпитале и командир стрелковой дивизии генерал Степанов — отец летчика Виктора Степанова.

Использован материал статьи ««Дружеские» атаки американских союзников — Советским летчикам было приказано на огонь отвечать сигналами» Андрея Николаевича Почтарева, кандидата исторических наук.
Случаи «нечаянного» нападения авиации «союзников» были далеко не единичными.

[Tamplier]

На мой взгляд, это одна из самых тяжелых историй в данной теме. Почему, думаю будет всем понятно. Но, это тоже было. И я очень рад, что были такие люди.
Рапорт польской акушерки из Освенцима
Станислава Лещинска, акушерка из Польши, в течение двух лет до 26 января 1945 года оставалась в лагере Освенцим и лишь в 1965 году написала этот рапорт.
«Из тридцати пяти лет работы акушеркой два года я провела как узница женского концентрационного лагеря Освенцим-Бжезинка, продолжая выполнять свой профессиональный долг. Среди огромного количества женщин, доставлявшихся туда, было много беременных.
Функции акушерки я выполняла там поочередно в трех бараках, которые были построены из досок со множеством щелей, прогрызенных крысами. Внутри барака с обеих сторон возвышались трехэтажные койки. На каждой из них должны были поместиться три или четыре женщины — на грязных соломенных матрасах. Было жестко, потому что солома давно стерлась в пыль, и больные женщины лежали почти на голых досках, к тому же не гладких, а с сучками, натиравшими тело и кости.
Посередине, вдоль барака, тянулась печь, построенная из кирпича, с топками по краям. Она была единственным местом для принятия родов, так как другого сооружения для этой цели не было. Топили печь лишь несколько раз в году. Поэтому донимал холод, мучительный, пронизывающий, особенно зимой, когда с крыши свисали длинные сосульки.
О необходимой для роженицы и ребенка воде я должна была заботиться сама, но для того чтобы принести одно ведро воды, надо было потратить не меньше двадцати минут.
В этих условиях судьба рожениц была плачевной, а роль акушерки — необычайно трудной: никаких асептических средств, никаких перевязочных материалов. Сначала я была предоставлена самой себе: в случаях осложнений, требующих вмешательства врача-специалиста, например, при отделении плаценты вручную, я должна была действовать сама. Немецкие лагерные врачи — Роде, Кениг и Менгеле — не могли «запятнать» своего призвания врача, оказывая помощь представителям другой национальности, поэтому взывать к их помощи я не имела права.
Позже я несколько раз пользовалась помощью польской женщины-врача Ирены Конечной, работавшей в соседнем отделении. А когда я сама заболела сыпным тифом, большую помощь мне оказала врач Ирена Бялувна, заботливо ухаживавшая за мной и за моими больными.
О работе врачей в Освенциме не буду упоминать, так как то, что я наблюдала, превышает мои возможности выразить словами величие призвания врача и героически выполненного долга. Подвиг врачей и их самоотверженность запечатлелись в сердцах тех, кто никогда уже об этом не сможет рассказать, потому что они приняли мученическую смерть в неволе. Врач в Освенциме боролся за жизнь приговоренных к смерти, отдавая свою собственную жизнь. Он имел в своем распоряжении лишь несколько пачек аспирина и огромное сердце. Там врач работал не ради славы, чести или удовлетворения профессиональных амбиций. Для него существовал только долг врача — спасать жизнь в любой ситуации.
Количество принятых мной родов превышало 3000. Несмотря на невыносимую грязь, червей, крыс, инфекционные болезни, отсутствие воды и другие ужасы, которые невозможно передать, там происходило что-то необыкновенное.
Однажды эсэсовский врач приказал мне составить отчет о заражениях в процессе родов и смертельных исходах среди матерей и новорожденных детей. Я ответила, что не имела ни одного смертельного исхода ни среди матерей, ни среди детей. Врач посмотрел на меня с недоверием. Сказал, что даже усовершенствованные клиники немецких университетов не могут похвастаться таким успехом. В его глазах я прочитала гнев и зависть. Возможно, до предела истощенные организмы были слишком бесполезной пищей для бактерий.
Женщина, готовящаяся к родам, вынуждена была долгое время отказывать себе в пайке хлеба, за который могла достать себе простыню. Эту простыню она разрывала на лоскуты, которые могли служить пеленками для малыша.
Стирка пеленок вызывала много трудностей, особенно из-за строгого запрета покидать барак, а также невозможности свободно делать что-либо внутри него. Выстиранные пеленки роженицы сушили на собственном теле.
До мая 1943 года все дети, родившиеся в освенцимском лагере, зверским способом умерщвлялись: их топили в бочонке. Это делали медсестры Клара и Пфани. Первая была акушеркой по профессии и попала в лагерь за детоубийство. Поэтому она была лишена права работать по специальности. Ей было поручено делать то, для чего она была более пригодна. Также ей была доверена руководящая должность старосты барака. Для помощи к ней была приставлена немецкая уличная девка Пфани. После каждых родов из комнаты этих женщин до рожениц доносилось громкое бульканье и плеск воды. Вскоре после этого роженица могла увидеть тело своего ребенка, выброшенное из барака и разрываемое крысами.
В мае 1943 года положение некоторых детей изменилось. Голубоглазых и светловолосых детей отнимали у матерей и отправляли в Германию с целью денационализации. Пронзительный плач матерей провожал увозимых малышей. Пока ребенок оставался с матерью, само материнство было лучом надежды. Разлука была страшной.
Еврейских детей продолжали топить с беспощадной жестокостью. Не было речи о том, чтобы спрятать еврейского ребенка или скрыть его среди не еврейских детей. Клара и Пфани попеременно внимательно следили за еврейскими женщинами во время родов. Рожденного ребенка татуировали номером матери, топили в бочонке и выбрасывали из барака.
Судьба остальных детей была еще хуже: они умирали медленной голодной смертью. Их кожа становилась тонкой, словно пергаментной, сквозь нее просвечивали сухожилия, кровеносные сосуды и кости. Дольше всех держались за жизнь советские дети — из Советского Союза было около 50% узниц.
Среди многих пережитых там трагедий особенно живо запомнилась мне история женщины из Вильно, отправленной в Освенцим за помощь партизанам. Сразу после того, как она родила ребенка, кто-то из охраны выкрикнул ее номер (заключенных в лагере вызывали по номерам). Я пошла, чтобы объяснить ее ситуацию, но это не помогало, а только вызвало гнев. Я поняла, что ее вызывают в крематорий. Она завернула ребенка в грязную бумагу и прижала к груди… Ее губы беззвучно шевелились, — видимо, она хотела спеть малышу песенку, как это иногда делали матери, напевая своим младенцам колыбельные, чтобы утешить их в мучительный холод и голод и смягчить их горькую долю.
Но у этой женщины не было сил… она не могла издать ни звука — только крупные слезы текли из-под век, стекали по ее необыкновенно бледным щекам, падая на головку маленького приговоренного. Что было более трагичным, трудно сказать, — переживание смерти младенца, гибнущего на глазах матери, или смерть матери, в сознании которой остается ее живой ребенок, брошенный на произвол судьбы.
Среди этих кошмарных воспоминаний в моем сознании мелькает одна мысль, один лейтмотив. Все дети родились живыми. Их целью была жизнь! Пережило лагерь едва ли тридцать из них. Несколько сотен детей были вывезены в Германию для денационализации, свыше 1500 были утоплены Кларой и Пфани, более 1000 детей умерли от голода и холода (эти приблизительные данные не включают период до конца апреля 1943 года).
У меня до сих пор не было возможности передать Службе Здоровья свой акушерский рапорт из Освенцима. Передаю его сейчас во имя тех, которые не могут ничего сказать миру о зле, причиненном им, во имя матери и ребенка.
Если в моем Отечестве, несмотря на печальный опыт войны, могут возникнуть тенденции, направленные против жизни, то я надеюсь на голос всех акушеров, всех настоящих матерей и отцов, всех порядочных граждан в защиту жизни и прав ребенка.
В концентрационном лагере все дети — вопреки ожиданиям — рождались живыми, красивыми, пухленькими. Природа, противостоящая ненависти, сражалась за свои права упорно, находя неведомые жизненные резервы. Природа является учителем акушера. Он вместе с природой борется за жизнь и вместе с ней провозглашает прекраснейшую вещь на свете — улыбку ребенка".

[BeWita]

Сообщение от Tamplier

На мой взгляд, это одна из самых тяжелых историй в данной теме. Почему, думаю будет всем понятно. Но, это тоже было. И я очень рад, что были такие люди.
.

Да реально душераздирающая история. ЖЕНЩИНАМ БЕЗ ПЛАТКА НЕ ЧИТАТЬ

[Tamplier]

Думаю, нет такого человека родившегося в СССР (как я) и не знавшего или не помнящего актёра Алексея Макаровича Смирнова. Он нам больше всего запомнился по комедийным ролям. Один его «Верзила» из «Операции Ы…» чего стоил. Я его помню по фильмам "Свадьба в Малиновке" и "Вождь краснокожих".
Был большим другом Леонида Быкова и снялся в некоторых его кинокартинах на военную тему, таких как «Разведчики» или " В бой идут одни «старики»"…
А между тем Алексей Макарыч сам прошёл всю Великую Отечественную войну и служил не абы где, а в войсковой разведке. Сам неоднократно ходил в тыл врага. Кавалер двух орденов Славы, кавалер Ордена Красной Звезды, был награжден медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги».
Подвиги взводного Смирнова
Центральный архив Министерства обороны хранит в своих недрах красную папочку с личным делом красноармейца Алексея Макаровича Смирнова. Он командовал огневым взводом в 169-м минометном полку. Прошел путь от рядового до лейтенанта. Два ордена Славы — 2-й и 3-й степеней, орден Красной Звезды, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги»… А еще будущий киноактер принес с войны тяжелую контузию, «заработанную» в кровопролитных боях за одерский плацдарм.
Наградной лист к приказу по третьей артиллерийской дивизии от 15 сентября 1944 года кратко «сопровождает» первый орден Славы Алексея Макаровича: «20 июня 1944 года в районе высоты 283 противник силою до 40 гитлеровцев атаковал батарею. Товарищ Смирнов, воодушевляя бойцов, бросился в бой, отбил нападение гитлеровцев. На поле боя осталось 17 немцев, сам лично взял в плен 7 гитлеровцев...»
Можно только представить тот бой. Четырехорудийная минометная батарея вряд ли насчитывала больше полутора десятков бойцов. Да и в контратаки ходить — не артиллерийский хлеб. А уж как в рукопашном бою можно в одиночку «повязать» сразу семерых — вряд ли объяснят нынешние мастера восточных единоборств.
Вторую «Славу» он получил за бой близ деревни Посташевице. Минометчиков, видимо, пехота не прикрывала, да и какое прикрытие в наступлении? Вновь была немецкая атака, рукопашный и — скупые строки в наградном листе: «Товарищ Смирнов с тремя бойцами бросился на немцев и лично из автомата убил трех гитлеровцев и двух взял в плен. 22 января 1945 года, несмотря на интенсивный ружейно-пулеметный и артиллерийско-минометной обстрел, с расчетом переправил на себе миномет на левый берег реки Одер, в этом бою было уничтожено две пулеметные точки и двадцать гитлеровцев».
На себе зимой перетащить вплавь 120-миллиметровый ствол с чугунной плитой и минами — это как? Одер, между прочим, не самая узкая речушка…
Вот таким, оказывается, отчаянным бойцом был наш любимый артист Алексей Смирнов. Жаль, что узнали мы об этом совсем недавно — он о войне никогда не говорил.