[Tamplier]

Еще одна удивительная история. Не устаю удивляться этим людям. Много тут писал про то, как люди воевали без рук, без ног. Война их сделала калеками! А, если человек родился глухонемым? Ни в одной стране мира таких людей в армию не берут. А как быть, если ты ХОЧЕШЬ и ГОТОВ защищать свою Родину?
Вот, такой человек был.
Никодим Корзенников родился в 1918 году в глухом сибирском городке. Он рос здоровым, сильным парнем, любил спорт, но врожденный порок сразу перекрыл ему множество путей — глухонемому очень непросто жить в этом мире.
Он не умел ни читать, ни писать и кто знает, как сложилась его жизнь дальше, если бы не близкие друзья, по заслугам оценившие врожденный ум, доброту и отзывчивость этого человека. Узнав, что в Ленинграде есть специальная школа для глухонемых, товарищи Димы (так называли Никодима) сделали все для того, чтобы он мог учиться в ней и одновременно полноценно трудиться.
Устроившись токарем на судоремонтный завод и умудряясь регулярно перевыполнять все трудовые нормы, Дима параллельно активно посещал школу, где быстро освоил язык жестов и научился читать. Вот только писать у него не получалось: руки с трудом держали перо, корявые буквы не хотели складываться в слова, правда, с его упорством и этот рубеж можно было преодолеть. Но вскоре учебу пришлось прекратить…
Судя по застывшим лицам людей, черный репродуктор, висящий на стене общежития, явно вещал что-то очень важное. Но у репродуктора нет губ, по которым можно прочесть, и Дима терпеливо ждал, пока передача закончится, чтобы спросить у своих друзей, что же все-таки случилось?
Когда народ начал расходиться, Дима легко дотронулся до плеча своего соседа и вопросительно глянул ему в глаза. Тот все понял и, четко соблюдая артикуляцию, чтобы глухонемому было понятно, одним коротким, страшным словом передал всю растянутую речь Молотова: война
а призывном пункте толпился народ. Дверь открылась, и в кабинет принимающего заявления от добровольцев лейтенанта робко вошел здоровенный сибиряк, уже подстриженный «под ноль», и с вещмешком за плечами.
Вошел и положил на стол написанное чужой рукой заявление. «Вот это боец» — с удовольствием подумал офицер. «Фамилия, имя, отчество?» — парень, понурившись, молчал. Разобравшись, что к чему, офицер помрачнел и решительно махнул рукой в сторону — «Не годен! Следующий»…
А потом пошли призывные комиссии одна за другой и везде одна и та же формулировка: «Не годен! Не годен! Не годен!»…
Никодим третьи сутки не уходил из цеха, прерывая работу только на короткий сон. Пресловутый «план» был давно уже перевыполнен на сотни процентов, а что оставалось делать? На фронт все равно не берут, говорят, что здесь от него больше пользы…
И тут помог случай. Сосед по общежитию сообщил, что создаются спецотряды для борьбы с диверсантами. И командир одного из таких спецотрядов — его хороший знакомый. Больше того: сосед уже поговорил с командиром и тот готов «посмотреть» Диму в деле — завтра на стрельбище.
Писать Корзенников не умел — да в тайге это и необязательно. Зато стрелять… На следующий день «знакомый соседа» — молодой лейтенант — с нескрываемым удовольствием смотрел, как молчаливый и очень робкий для своей комплекции парень спокойно и методично выпускал пулю за пулей прямо в центр мишени. Винтовка в его руках больше напоминала игрушку, чем оружие. Тоже мне, нашли инвалида! Да такой стрелок на вес золота и неважно, что он — глухонемой, команды ведь понимает. Правда, только когда смотрит в лицо, зато и выполняет их отменно. Так в призывной карточке Никодима появилась, наконец, надпись: «Годен»…
Правда, повоевать с диверсантами Никодиму так и не удалось — свежесформированный отряд тут же специальным приказом был брошен в мясорубку передовой…
Пригибаясь от взрывов, лейтенант бежал по свежевырытому, неглубокому окопчику. Как же так можно: необстрелянных, можно сказать, гражданских, некоторые даже оружие держать не научились, и сразу — на передовую, под танки.
Вот под ноги попался один из «гражданских»: уткнув винтовку в небо, он палил, зажмурив глаза в белый свет как в копеечку, почем зря переводя драгоценные патроны. Дав ему пинка, чтобы привести в чувство лейтенант рванул дальше и тут, в суматохе боя, ему открылась удивительная картина: удобно разместившись на бруствере окопа, глухонемой, плавным, отработанным движением посылал очередной патрон в патронник, быстро находил цель и, поразив ее, тут же переключался на следующую.
Рядом были аккуратно разложены бутылки с зажигательной смесью. Лежали они явно не просто так — один из вражеских танков уже пылал в сорока метрах от окопа. Казалось, работает хорошо налаженный и удивительно надежный механизм. Рядовой Корзенников отстреливал идущую за танками фашистскую пехоту, как белок в родной тайге — в ушах его стояла тишина, а в душе царило спокойствие. Грохот разрывов, рев десятков танковых двигателей — все то, что сводит с ума впервые попавших на передовую, никак не могло помешать Никодиму уничтожать врагов.
Увидев командира, боец ободряюще улыбнулся и что-то промычал. Лейтенант хотел улыбнуться в ответ, но не успел — разорвавшийся за спиной снаряд разнес его на куски…
Никодим пришел в себя от удара ногой в живот. Окружившие его люди в чужой форме явно хотели, чтобы он встал и следовал за ними. Через полчаса они пришли в ближайшую деревню и пленного завели в здание бывшего сельсовета. Там сидели несколько немецких офицеров. Переводчик что-то шлепал губами, но понять его было невозможно. Немцам в голову не могло прийти, что перед ними — глухонемой, ведь людей с таким пороком не берут ни в одну армию в мире. А солдатская книжка и форма говорили о том, что пленник — кадровый боец. А молчит он потому, что слишком упрямый, как и большинство этих русских. Ничего — заговорит. Не дождавшись ответа ни на один из вопросов, Никодима начали бить…
Его избивали не один день, пытаясь вырвать если не ответы на вопросы, то ходя бы просто крик, жалобу — все было бесполезно. Наконец, поняв, что от этого здорового сибиряка толку мало, его решили повесить заодно с другими пленными.
С трудом приоткрыв заплывшие глаза, Никодим увидел болтающуюся перед лицом петлю виселицы. Рядом стоял такой же горемыка, но петля уже была надета на его шею. Вдруг горемыка сбросил петлю, рванулся в сторону и кинулся наутек. Никодим недоуменно оглянулся и понял, что немцам явно было не до пленных, в этот момент они яростно палили из автоматов вдоль улицы. Очевидно, кто-то решил помешать казни и обстрелял деревню из ближайшего леса.
Кто был его спасителем — Никодим так и не узнал, а сейчас ноги несли его все дальше в лес от врагов, от смерти.
Разведчики возвращались с задания, когда первый поднял руку, велев всем остановиться. В пяти метрах, пересекая им путь, неуклюже спотыкаясь, брела высокая худая фигура в изорванном в клочья солдатском белье. На окрик фигура не реагировала, пришлось слегка ткнуть ее автоматом под ребра. От толчка человек упал, развернулся и попытался подняться, но, увидев советскую форму, слабо улыбнулся разорванными губами, что-то промычал и потерял сознание…
Майор-особист так же был уверен, что глухонемых в армию не берут. А вот вражьи диверсанты среди них вполне могут быть. Но… военный комиссар Приморского райвоенкомата сообщил, что Никодим Михайлович Корзенников, глухонемой от рождения, был мобилизован 25 июня 1941 года.
Далее в документе было сказано, что рядовой Корзенников пал смертью храбрых при выполнении боевого задания. На полученной фотографии был изображен молодой и здоровый парень, мало похожий на исхудавшего до невозможности человека, подобранного разведчиками в лесу, а сейчас томящегося в «холодной» в ожидании своей участи. Образец подчерка тоже ничему не помог — заявление добровольца, которое обязательно писалось собственноручно, было написано округлым, аккуратным подчерком. Заключенный же явно не мог связать двух букв.
Теперь Никодиму явно грозил расстрел, но уже от своих. Спасло его письменное свидетельство одного из немногих выживших в том бою: «Настоящим докладываю, что знаком с красноармейцем Корзенниковым на протяжении двух месяцев. Красноармеец Корзенников, несмотря на врожденную глухонемоту, был примерным воином, боролся с немецко-фашистскими захватчиками, не щадя жизни. На его личном счету подбитый вражеский танк, немалое количество уничтоженных германских солдат и офицеров. На вопрос: грамотен ли красноармеец Корзенников, отвечаю — грамотен. На вопрос: умеет ли писать, отвечаю — не умеет».
Во время жестокой битвы на Невском пятачке осенью 1941 года Никодим Корзенников получил контузию и перелом правой стопы. После лечения в госпитале он уже не вернулся в армию по состоянию здоровья. До конца войны глухонемой работал на Кубани токарем, а в Киренск с немалыми трудностями добрался только в 1947 году. Близкие к тому времени уже не чаяли увидеть Диму живым. В родном городе Никодим устроился токарем, обзавёлся семьёй.
Заслуженную в первом бою медаль «За отвагу» Корзенников получил только в 1970 году. А широкой общественности его имя стало известно ещё через 5 лет, когда очерк о бойце написал журналист Ефим Гаммер. Этот же автор впоследствии опубликовал документально-художественную повесть «Феномен образца 1941 года». В 1985 году, согласно сведениям базы данных «Память народа», Министр обороны СССР Сергей Соколов в связи с 40-летним юбилеем Победы наградил Никодима Корзенникова Орденом Отечественной войны I степени. Умер ветеран в 2004 году, похоронен он на кладбище станицы Елизаветинской в Краснодаре.